Yesterday, I received a heartbreaking letter from a 20 year-old in Russia. We all understand that Russia’s war is destroying the lives of Ukrainians, but what is less salient is the damage Russia’s government is doing to its own people. This young woman should have been pursuing her dreams and instead she is broken. I will let the letter speak for itself.

The English translation* is first, followed by the original Russian.

“Hello,

I stumbled on your Twitter thread about the view from the Russian academic community. In it, you invited those who have something to say to email you. If the person has a viewpoint that falls in the category of “will get you 15 years in maximum security prison,” a viewpoint that requires enormous courage to express publicly. Unfortunately, I have to admit that I cannot find this kind of courage in myself.

It was very hard for me to muster the courage to write to you. Even this anonymous letter, to a person that I don’t know, is a risk for me that took several hours of internal struggle. In the years I have lived in Russia, I, like many others, have developed a conditioned reflex. Sort of a modern version of Pavlov’s dog experiment. We’ve been trained to think, “Don’t go there – you’ll be killed”. Any act of disagreement, even a hypothetical one, breeds an immediate reaction – fear. And fighting this subconscious reaction is incredibly hard. To me, those who protest and are able to speak freely have always been fantasy-book heroes without fear or reproach. Before, I used to think that one day I would be one of them, taking the ring to Orodruin. And yet here I am – sitting in the middle of Mordor and watching live as an army of orcs surrounds Helm’s Deep. But I hope that today I managed to take my first step.

I’m 20 years old. Up until recently, I could have said that I feel at most 17, thanks to the care of my family and relatives, which gave me the opportunity to mature at my own pace and devote as much time as I needed to education, self-improvement, and hobbies. Basking in their care and support, I was able to ignore the world around me. Today, I feel like an ancient crone. The current events have withered me. My pink glasses have been ripped off with flesh.

I had plans. Amusing: I was in the process of writing a master’s thesis in economics. I dreamed of changing the world, developing the economy of my country, becoming a scientist, and maybe writing a book. Following my heart and out of pure enthusiasm, I was an amateur journalist. Now I dream of being somewhere else. Half of my tiny editorial office is waking up from explosions, and my economic dissertation went into the trash can yesterday because in a couple of days there will be nothing to develop. It’s so strange, I feel like I’m sitting in a train car that’s out of control, rushing at an uncontrolled speed towards a ruined bridge hanging over an abyss. And, unfortunately, I have enough education to know that the abyss is profoundly deep, the last switch on the tracks was passed a week ago, there’s no getting off the track, and trains cannot fly. I also understand that a handful of people sitting in the same train car, exchanging confused glances with me, also see this, but we can’t do anything about it anymore. And in the train cars behind us, we hear cries of joy and songs glorifying war. The people in the cars in front are trying to urgently attach wings to their train car, but even if they manage to fly away, they will hardly come back for us. And I won’t lie, the expectation of the inevitable end has done to my psyche what all my past life problems combined couldn’t do. Perhaps I would want to suddenly go blind or become dumb, so that I can go to the back train cars – after all, people in those cars are calm. But, this is the reality that I’m living in now.

Every day this past week begins the same way: I open my eyes; I need about an hour to fight back the apathy and force myself to do anything; after that, I ask my friends in Ukraine to confirm that they are still alive; ask them if they managed to sleep at least a little bit and how heavy the bombing was; ask my mom, who in the past week rested not much more than me, whether she heard from our relatives and if they managed to make it to the Polish border; and then begins the endless stream of horrible news that lasts a long day and ends late at night; it includes Google searches how to migrate to any existing country. Then I remember that my international passport expired and, assuming I can even get a new one, the process will take over a month, my thesis is in the trash, my entire family will have to stay behind, and no open position that could help me is interested in me; and that people in the next train car are screaming with glee, while windows are being boarded up and doors are being locked. The abyss is getting close every day. And all because of a man I did not vote for. Then I turn off the computer and, for the rest of the night, either stare at the ceiling fighting insomnia, or try not to bother my family too much while I cry in my pillow. The next morning, everything will repeat again.

I’m not completely sure why I’m writing this letter. Maybe I want to say one more time that we, ordinary Russian people, didn’t want this. None of us wanted this. I always thought that Russia is a cordial country that seeks friendship, not war. That’s why I was friendly with strangers and tried to accept them as they are, because that’s the beauty of living in this great world. I was proud that my family, my blood, is a mix of many ethnic roots. If there are many of us, then life is more fun. I believed that family can be acquired, I let people enter my heart and become dear to me, regardless of kinship or distance. I hoped for the power of words and the might of art.

The last week has shown me that I was likely very much mistaken. Fear changes people, and I changed too. My voice is quiet, and I don’t like being angry. I’m tired of being afraid. Most likely, the internet will be turned off any day now, and it will be practically impossible to hear those of us who are horrified by the war, who never wanted bloodshed, who didn’t believe that this was freaking possible. So I ask you to let go of fear and anger, as they have never changed the world for the better. We were afraid, and look where that got us.

I wanted to make this letter less emotional, maybe tell you how surreal the world seems when the train that you can’t get off of is heading for an abyss, while your colleagues are discussing their summer vacation plans.  Or maybe that I now understand the concept of Lovecraftian chthonic horror, when there’s not a cloud in the sky, the scent of arriving spring is in the wind, while I’m holding a smartphone whose screen is spouting disgusting chomping rivers of blood and mud. I wanted to say that in my environment only the older generation genuinely believes that what’s happening is necessary and that young people have been throwing away TVs and didn’t believe official propaganda for years. That starting now, for the rest of my life, I will associate the feeling of fear with the iron clanging sound with which the remnants of our freedom are departing in agony.

But I wasn’t able to hold back. I’m sorry. I dreamt of a better world with all my heart. Going forward, that’s not a luxury I will be able to afford.

Original Letter

“Здравствуйте,

Я наткнулась на ваш тред в Twitter, который был посвящен взгляду из академического комьюнити России. Там вы предложили написать вам, если есть что сказать. Если есть точка зрения, из категории “потянет лет на 15 строгого режима”, для высказывания которой публично надо обладать недюжинной храбростью. С разочарованием должна признать, в себе я такой храбрости не нахожу.

Мне было очень сложно решиться написать вам. Даже это анонимное письмо человеку, с которым я не знакома, для меня риск и несколько часов борьбы с собой. За годы прожитые в России, у меня, как и у многих других, выработался условный рефлекс. Такая себе современная версия эксперимента с собакой Павлова. Нас натаскали на мысль: “Не лезь – убьет”. Любое даже гипотетическое действие несогласия порождает в разуме мгновенную реакцию – страх. И бороться с этой неосознанной реакцией невероятно трудно. Те, кто протестует и способен высказываться открыто всегда были для меня невероятными героями из фэнтезийных книг без страха и упрека. Раньше я думала, что однажды стану одной из них и понесу кольцо на Роковую гору, однако, вот она я – сижу посреди Мордора и слежу в прямом эфире, как армия орков окружает Хельмову Падь. Но надеюсь, что сегодня я смогла сделать свой первый шаг.

Мне 20 лет. Еще год-два назад я бы сказала, что ощущаю себя максимум лет на 17, так как забота близких и родных давала мне возможность взрослеть в своем темпе и посвящать образованию, саморазвитию и увлечениям максимум необходимого мне времени. Купаясь в их заботе и поддержке, я могла игнорировать окружающий мир. Сегодня, я чувствую себя древней старухой. Происходящее меня иссушило. Розовые очки были вырваны с мясом.

У меня были планы. Смешно, но я была в процессе написания магистерской диссертации по экономике. Я мечтала менять мир, развивать экономику своей страны, стать человеком науки и, может быть, написать книгу. По зову сердца и на чистом энтузиазме, я занималась любительской журналистикой. Теперь я мечтаю оказаться где-нибудь в другом месте, половина моей крошечной редакции просыпается от взрывов, а моя диссертация вчера отправилась в мусорную корзину, так как пройдет пара дней и развивать уже будет нечего. Это так странно, я чувствую себя сидящей в вагоне потерявшего управление поезда, который на бесконтрольной скорости несется к разрушенному мосту, висящему над пропастью. И, к сожалению, мне хватает образования чтобы увидеть, что пропасть бесконечно глубока, последняя стрелка на пути была пройдена неделю назад, съезда с рельсов нет, а поезда не умеют летать. И я понимаю, что горстка сидящих в том же вагоне людей, растерянно переглядывающихся со мной, тоже это видят, но сделать мы уже ничего не можем. Ведь в вагонах позади нас – радостные вопли и прославляющие войну песни, а люди в тех что спереди, хоть и пытаются экстренно прирастить к своему вагону крылья, даже если и смогут улететь, то врятли вернутся за нами. И, врать не стану, ожидание неизбежного конца сделало с моей психикой то, что не смогли все жизненные проблемы до этого разом. Я бы может и хотела бы сейчас внезапно ослепнуть или поглупеть, чтобы уйти в дальний вагон, вроде людям находящимся там даже спокойно, но теперь такова реальность, в которой я живу.

Каждый мой день, вот уже неделю, начинается одинаково: открываю глаза; около часа обычно мне нужно чтобы побороть апатию и заставить себя сделать сегодня хоть что-то; после я прошу своих друзей из Украины отписаться, что они еще живы; спрашиваю удалось ли им этой ночью хотя бы немного поспать и сильно ли их бомбили; спрашиваю у мамы, которая за эту неделю отдыхала едва ли больше меня, выходили ли наши родственники на связь и получилось ли у них добраться до границы Польши; а потом начинается бесконечная череда ужасных новостей длинною в день, которая заканчивается поздно ночью, запросами в Гугл о способах экстренно эмигрировать в любую другую существующую страну. Потом я вспоминаю, что мой загран просрочен, а новый если и сделают, то только через месяц, моя диссертация в мусорке, вся моя семья останется тут, ни одна вакансия, с помощью которой я бы смогла уехать, во мне не заинтересована и в соседнем вагоне кричат от радости пока заколачиваются окна и запираются двери. А пропасть с каждым днем все ближе. И все из-за человека, которого я не выбирала. Тогда я выключаю компьютер и остаток ночи или смотрю в потолок, борясь с бессонницей, или стараюсь не сильно мешать близким отдыхать пока плачу в подушку. На следующее утро все повторится снова.

Я не уверена до конца, зачем пишу это письмо. Может еще раз хочу сказать, что мы, обычные русские ребята, этого не хотели. Никто из нас не хотел. Я всегда думала, что Россия – радушная страна, которая стремится к дружбе, а не к войне, поэтому и сама дружелюбно встречала незнакомцев, стараясь принимать их такими какие они есть, ведь в этом и прелесть жить в огромном мире. Я гордилась, что в моей семье, в моей крови смешалось огромное количество национальностей, ведь если вас много, то тогда и жить веселее. Я верила, что семья может быть обретенной и впускала в свое сердце дорогих людей, не глядя на родство или расстояния. Я наделась на силу слова и мощь искусства.

Последняя неделя показала мне, что, кажется, я сильно заблуждалась. Страх меняет людей и я тоже изменилась. Мой голос тих, а злиться я не люблю. Я устала бояться. Скорее всего нам вот-вот отключат Интернет и услышать нас, тех кто в ужасе от войны, кто никогда не хотел кровопролитья, кто не верил, что это вообще черт возьми возможно, будет практически нереально. Поэтому я прошу вас, отпустите страх и злость, они мир к лучшему не меняли еще никогда. Мы боялись и вот куда нас это привело.

Я хотела сделать это письмо менее эмоциональным, может рассказать каким сюрреалистическим кажется мир, когда поезд, с которого ты не можешь сойти, едет в пропасть, а коллеги в это время обсуждают куда отправится этим летом в отпуск. Или что теперь я куда лучше понимаю концепцию лавкрафтианского хтонического ужаса, когда на небе нет ни облачка, ветер пахнет наступающей весной, а я держу в руках смартфон, с экрана которого омерзительными чавкающими реками льется кровь и грязь. Хотела рассказать, что в моем окружении лишь старшее поколение искренне верит в необходимость происходящего, а молодые люди годами выбрасывали телевизоры и не верили официальной пропаганде. Что я теперь до конца жизни буду ассоциировать чувство страха с железным лязгающим звуком, с которым в муках уходят остатки нашей свободы.

Но не сдержалась. Простите. Я всем сердцем мечтала о лучшем мире. Больше такую роскошь я позволить себе не смогу.”

 

 

*Thank you to two friends who helped me polish the English translation. In addition to being heartbreaking, the letter is beautifully written, and the translation probably doesn’t do it justice.